И она еще громче заплакала, борясь с подступающей дурнотой.

Джордж остановился у большого карьера неподалеку от Вудхэма на обочине заброшенной дороги, и когда вытащил Луизу из машины, она споткнулась и села прямо на жесткую, промерзшую почву. Джордж схватил ее за волосы и поставил на ноги.

— До чего же ты меня раздражаешь, юная леди!

Откуда-то издалека, видимо с тусовки, доносились звуки музыки, и время от времени тишину ночи прорезал чей-то громкий вопль. Джордж поволок Луизу к провалу в заборе. Мысль о сопротивлении даже не приходила ей в голову, она лишь содрогалась от рыданий и ждала своей участи. Дотащив девушку до провала, более темного, чем сама ночь, он пнул ее ногой, и она с громким криком полетела вниз, так стукнувшись о камень, что затрещала лодыжка. И вот теперь она лежала на дне карьера, в полном изнеможении, задыхаясь от боли и прислушиваясь к шагам своего мучителя. Он неторопливо спускался вниз. Надо бы попытаться убежать, но лодыжку, обтянутую брючками «Рибок», раздуло, а лицо и руки были ободраны и нестерпимо болели, как при ожоге. Грудь тоже болела, но не от ушиба — от страха, животного страха.

Джордж, спотыкаясь, приблизился к ней. Жар под маской доставлял ему удовольствие. И жар, и сам запах кожи! Но больше всего он наслаждался страхом своей жертвы. Это ощущение пронизало все его существо. Бог мой, так ведь она сама виновата! Сама напросилась. И теперь наконец-то получит свое! Непременно получит!

Бешеная ярость захлестнула Джорджа. Его бросило в жар, в глазах стало красно, руки дрожали! Направив на распростертое перед ним тело карманный фонарик, Джордж нахмурился: эта сука вроде бы без сознания. С тяжелым вздохом он саданул ее по груди ботинком, так что она покатилась по гравию! Но в себя не пришла.

Джордж снова вздохнул. Лицо стало чесаться под маской.

Что это она не шевелится?

Упираясь коленями в насыпь, он пырнул ее ножом в живот. Она чуть приподнялась, но это было просто рефлекторное движение. Что же делать? Стащив с одной ее руки куртку из толстой кожи, он попытался нащупать пульс. Пульса не было! Умерла! Джордж прямо-таки был в бешенстве. Да как она посмела? Он ткнул нож ей в икру, пропоров тонкую материю брючек и мягкую податливую плоть.

Присев на корточки, Джордж закусил губу и стащил маску, ощутив, как холодный воздух покалывает воспаленную кожу. Редкие волосы слегка шевелились от ветра. Сплюнув, Джордж выдернул нож из ноги девицы и принялся ее раздевать.

Аккуратно загнув полы ее пиджачка, он перерезал резинку трусов, расстегнул куртку, затем «молнию» на пиджачке и, к немалому своему удивлению, обнаружил, что груди у нее большие и пышные! Чтобы освободить их, он перерезал на передней части лифчика узкую белую перемычку.

Фонарик Джордж пристроил на небольшом холмике по соседству, и в его свете тускло мерцало уже холодное, безжизненное тело Луизы Батлер.

Джордж почувствовал прилив бодрости и посмотрел на часы: времени еще уйма, к приходу жены он успеет вернуться домой. И он замурлыкал себе под нос какую-то песенку.

А. где-то неподалеку разворачивалась тусовка: музыка, танцы. Все ждали наступления нового, 1990 года. Все, кроме Луизы Батлер.

— Счастливого Нового года, Кэйт! — ласково произнес Келли.

— Счастливого Нового года, Патрик! — откликнулась Кэйт. — Надеюсь, он будет добрым к тебе. Очень надеюсь.

Келли печально улыбнулся:

— Буду с тобой откровенным, девочка: я вовсе не ждал Нового года!

Кэйт испытывала глубокую жалость к лежавшему рядом с ней мужчине. Когда они занимались любовью, ей показалось на миг, что он ненадолго забыл о своем горе. И она тут же подумала, что он в ней видит отдушину. Ну а он для нее разве не отдушина? Он в ее жизни второй мужчина. Да, в свои сорок четыре года она переспала всего с двумя! Разве не смешно? Тем более что она разведена с мужем! Но Кэйт почему-то не было смешно! Слишком сильно ее чувство к Патрику, и ей не до шуток. Лишь сегодня она поняла, чего лишала себя все эти годы. Дэн был в любви эгоистом, как, впрочем, и во всем остальном, ему и в голову не могло прийти, что этот неотесанный мужик, как Дэн назвал бы Келли, был так нежен и ласков с ней и доставил ей такое наслаждение. Раньше Кэйт только в книжках читала об экстазе, когда человек словно парит над землей, а теперь и сама испытала это состояние, и может испытать снова, если захочет. Она прижалась к крепкому телу Патрика, наслаждаясь его близостью.

— Готов держать пари. Пронюхай о нас с тобой твои коллеги, они впали бы в шок, будто от взрыва гранаты. Подумать только, гроза всех преступников, детектив-инспектор Кэйт Барроуз захомутала местного бандюгу! — В голосе Патрика зазвучали веселые нотки. Кэйт не выдержала и рассмеялась следом за ним.

— Значит, захомутала, да? Что ж, покорнейше благодарю вас, мистер Келли!

Патрик прижал ее к себе.

— Ну, это так говорят! Ты — замечательная женщина, Кэйт.

Она поцеловала его. Пусть все летит ко всем чертям! Сейчас ее интересует только он, Патрик Келли! Утром она попробует разобраться, что хорошо и что плохо в сложившейся ситуации. Кэйт прикрыла глаза, ощущая, как ласково скользят его руки по ее телу, и вся отдалась этому восхитительному чувству.

— Ох! Счастливого Нового года!

Илэйн буквально зацеловали, даже губы стали болеть, а от помады и следа не осталось. Никогда еще за годы своего замужества она так не веселилась. Джордж терпеть не мог ходить в гости, и Илэйн тоже приходилось отказываться от приглашений. Но теперь, вновь обретя свободу, она решила брать от жизни как можно больше! Что можно — вместе с Джорджем, а чего нельзя вместе с ним — без него. И нынешний вечер был для нее своего рода рубиконом.[19]Ноги буквально гудели от танцев, однако настроение было приподнятое, почти восторженное.

Она поискала глазами свою лучшую подругу Маргарет Форрестер. Та сидела на коленях у мужа. Они шутили, смеялись. Чувствовали себя легко и свободно. Вот бы Илэйн такого супруга! При мысли о Джордже лицо ее вытянулось. Хорошо еще, что он согласился съездить во Флориду, а до этого она развлечется в Испании, так что есть о чем помечтать! А на вечеринке до чего здорово! Так бы и не уходила отсюда!

— Потанцуем?

Перед Илэйн стоял мужчина лет пятидесяти пяти, довольно толстый, но настоящий мужик! Они уже танцевали три танца! Тут как раз поставили кассету с альбомом Роя Орбисона, и под звуки «Плачу!» она скользнула в объятия мужчины. Илэйн обожала Роя Орбисона, не оставляло ее равнодушной и внимание к собственной персоне.

— Я очень-очень извиняюсь, напомните, как вас зовут.

Мужчина ухмыльнулся, продемонстрировав на редкость белые, но неудачно подогнанные зубные протезы: